Алексей ЕНЬШИН: «Пьесы – это птичий труд»

– Что для вас значит участие фильма, снятого по вашей пьесе, на «Кинотавре»?

– Очень много эмоций вызвало это событие. Для меня это прорыв, выход в другую лигу. Просто рад тому факту, что фильм по моей пьесе попал на фестиваль.

– Вы посмотрели фильм?

– Нет еще. Специфика работы сценариста такова, что ты как бы на обочине процесса создания фильма. Я не был на съемках, но следил за процессом через аккаунты членов съемочной группы.

– Если судить по трейлеру – есть совпадение с тем, как вы видели эту картинку в своей голове?

– Местами – да, местами – нет. Даже хорошо, что местами не совпадает. Значит, в моем тексте есть потенциал, который предполагает разные прочтения одной и той же фразы, персонажей. То, что фильм назвали «День мертвых», а не «Родительский день» – тоже говорит о том, что режиссер взял из моего текста свой смысл. Мне нравится, когда из одного текста можно сделать два совершенно разных произведения. Даже когда у пьесы были читки, я видел, как по-разному актеры живут, воспринимают этих персонажей.

– Теперь ваша пьеса есть не только на бумаге, но и на пленке. Есть желание увидеть ее на сцене?

– Сама фактура кино и театра – разная. Кино может показывать все, как оно есть, а театру надо искать решения. Они же не уедут со сцены на машине. В театре должны что-то изобретать, какими-то своими средствами показывать ту реальность, которую я описал.

– Как давно вы написали "Родительский день"?

– Я закончил ее в декабре 2019 года. Она попала на фестиваль «Первая читка» в феврале 2020-го. С тех пор пьеса живет, несколько театров взяли почитать, в Серове в ноябре будет премьера спектакля.

– Если говорить о театральных режиссерах, то в чьем прочтении вы бы хотели увидеть свою пьесу? В каком театре Екатеринбурга?

– В любом. У каждого театра в Екатеринбурге есть свое лицо. По формату я в какие-то театры не попадаю. Если бы Коляда захотел поставить, я бы был очень рад. Вообще я был бы рад постановке на любой площадке.

– Пьеса подходит для большой сцены или для малой?

– Я не задумывался. История камерная, персонажей всего два, но с другой стороны, есть там какие-то «аттракционы», регулярная смена места действия. Но при этом я стремился к тому, чтобы внимание было полностью сконцентрировано на двух героях.

– Как вам пришла идея написать пьесу на тему поминовения близких?

– В Свердловской области есть пять могил, которые периодически я объезжаю со своей матерью. И пьеса основана на этих поездках. А дальше к делу подключились законы драматургии. Какой бы личной ни была история, драматургия предполагает структуру, жесткий подход, автор должен знать, что случилось до начала действия, когда будет развязка, на какой странице кульминация, как накачивать конфликт, как его ослаблять. Из своей житейской истории я создал другую, про других людей. Я не могу сказать, что главный герой – это я, а женщина – моя мать. Да, я брал какие-то наши фразы, кто-то рассказывал про своих матерей. Это все птичий труд, когда ты из веточек и травинок разрозненных выплетаешь цельное гнездо, в котором интересно, тепло и уютно. Там есть мой опыт, чужой опыт, истории, которые я слышал, читал.

– То есть это не проживание собственной боли, опыта, возможно, травмирующего, а просто констатация какого-то явления?

– Без боли никак нельзя, без нее ничего не получится. Это вообще такое чудо, когда сквозь структуру и расчет ты все равно выходишь на какую-то эмоцию. Николай Коляда постоянно говорит, что мысль, слово, характер, боль – четыре основы, на которых держится драматургия. Когда тебе есть, что сказать, когда ты знаешь, как это сказать, и главное, когда ты со своей внутренней страстью подходишь, тогда и рождается текст… Когда герой обращается к умершему отцу – это мои слова, но это не значит, что главный герой – это я. Я доверил ему право говорить за себя в каком-то моменте.

– Пьесу сильно переработали для фильма?

– Внесли изменения, что-то добавили, процентов на 20 отличается от того, что я написал. Исходный текст строится на диалогах, а специфика кино предполагает больше картинку.

– Над чем работаете сейчас?

– Это, наверное, очень стыдно, но за последний год я ничего не написал. Меня тут успокаивали, мол, это просто кризис роста. Надеюсь на это.