Нина Смирнова: «Люблю жизнь, людей и землю»

Одолев подъем, лошадки лихо разбежались под горку, и девчушки не успели опомниться, как оказались в снегу: сани полозьями кверху, кобыла «натянута» упряжью – удилами, вожжами, оглоблями, вот-вот упадет на бок. Покричав, поняли: помощи ждать не откуда – до станции далеко, впереди пустынная река, позади глухая вятская тайга, уже приготовившаяся к ночи. Силы взялись от отчаяния и испуга –сани перевернули, приехали в родные Махни еле живые.

Товарок долго «правили» местные знахарки, те оклемались, но из-за подобных приключений Нина так и не сможет родить детей. Сани останутся в памяти навсегда, а дрова для бани она будет рубить запросто и в 90 лет.

…Детвору брали на колхозные работы еще до войны: мотыжили они с семи лет. В Зуевском районе Кировской области выращивали рожь, овес, ячмень. Когда лен всходил и начинал цвести, казалось, будто небо спустилось на землю. Только любоваться красотой крестьянам было некогда: лен предстояло теребить – рукой захватывать стебельки у самой земли и вырывать с корнем, потом вязать небольшие снопы и расставлять для просушки, после уже промять и потрепать. Тяжелая работа, иею занимались как раз дети в конце летних каникул. Ходила Нина в школу-семилетку в соседнее село за три километра, в свободное время зимой возила вместе с другими девчонками и пацанами навоз с подворий на поля хозяйства, потом дружно разбрасывали гурты вилами.

Нина – средняя из восьми детей Федора Егоровича и Агафьи Михайловны Якимовых, хотя семья была большой, но места в избе в три окна хватало, не то, что у соседей, где 14 ребятишек росли. Трудодни не могли прокормить, поэтому усердно обрабатывали личные 50 соток: родители не позволяли никому отлынивать, чтобы в студеную пору не пришлось всем лапу сосать.

Как бы трудно ни жилось, самые страшные испытания начались в 41-м. Нине исполнилось десять лет, когда началась Великая Отечественная. Отца и двух старших братьев, Григория и Евгения, мобилизовали в первые месяцы войны. Все трое – редкое счастье и везение – останутся живы и вернутся с Победой. Сначала глава семейства, весь израненный в Сталинграде, он доживет только до 1953 года. Гриша-танкист, пройдя ад Курской дуги, получит боевые награды, Женя, окончив школу НКВД, останется в Белоруссии и будет служить в правоохранительных органах.

Героиней оказалась и Агафья Якимова, потому что со старшей дочерью Лидией пошли в колхозные бригадиры и заменили ушедших воевать мужчин и потому что всех младших детей сберегла. Сама она считала спасительницей корову-кормилицу: многие односельчане, оставшись без скота, поумирали от голода. Подоив поутру буренку, хозяйка порой отправлялась за три километра к рыбакам на большую, извилистую, с перекатами Чепцу с бидонами, полными молока, чтобы обменять его на леща, плотву, линя, сома или судака. Нина тоже закидывала удочку на маленькой речке, протекавшей вблизи деревни, попадались лишь карасики, но домочадцы им тоже были рады-радехоньки.

Все детство и ранняя юность прошла в таком тяжелом труде на земле, что ее впору было невзлюбить. Однако вышло с точностью наоборот: Нина Федоровна не может без землицы. Скучает по ней в неприветливую зиму, торопит весну, чтобы притронуться руками к влажным комьям на девяти сотках в коллективном саду, что на 44 квартале, вскопать грядки ивысадить рассаду или семена и ждать, когда те откликнутся на ее ожидания, заботу и нежность добрым урожаем.

– Анна, тетя по отцу, и в 90 лет жала серпом, моя сестра Лида недавно отметила 93-летие. Все мы родом из крестьян, выросли на земле. А что дано с детства, то и останется с человеком навсегда, – уверена наша собеседница.

В пятидесятом году брат Василий позвал Нину в Минск: той надо было получать образование и профессию. Разрушенный город встретил развалинами, и все же это был большой, незнакомый, со своими порядками мир. Поступила на кондитерскую фабрику «Коммунарку», после полуголодного деревенского существования очутилась в райских кущах, где произрастала «Вишня в шоколаде», как на льдине по реке, плыли по конвейеру «Мишки на Севере», а тысячи «Мишек косолапых» с картины Шишкина «Утро в сосновом бору» поднимали поутру настроение. Конфеты можно было есть без ограничения, и Нина Якимова, которой доселе пришлось отведать из сладостей только сахар, полученный по трудодням, поначалу дегустировала все подряд, но со временем насытилась и успокоилась. Сегодня из-за диабета и вовсе ограничила себя в конфетах, исключение – горький шоколад для памяти.

На минской кондитерской фабрике девушка проработает три года, а запись о поступлении туда окажется первой в трудовой книжке: в самом верху будет сделана запись: «До фабрики нигде не работала». Колхозный стаж, в том числе в войну, тогда в счет не шел.

Комсомолка, спортсменка, активистка, стахановка и просто красавица приглянулась здешнему слесарю. Пробегая по «розничному» цеху, где конфеты в фантиках упаковывали в коробки, он то и дело любовался портретом Нины на доске передовиков и готовился к сватовству. Девушка тоже симпатизировала пареньку, но однажды Василий взял с собой сестру в Дом офицеров на танцы, и там ее на белорусскую польку пригласил стройный, черноволосый лейтенант Борис Смирнов, до Минска служивший в Польше. Он запал в сердце с первой встречи, но не за красоту, а за скромность и воспитанность, вежливость и культурность.

После двух месяцев прогулок по улицам и кружения в вальсе симпатичный офицер сделал Нине предложение, раздумывать было некогда: жениха переводили в Барановичи. Там и расписались, сняли комнату, потом переехали в общежитие. Когда пришел срок отправляться на новое место службы, молодая жена, переполненная энтузиазмом и романтикой, уговорила Смирнова ехать на Урал: ее саму соблазнили рассказами о далеком крае многочисленные родственники, в свое время сорвавшиеся из средней полосы России в Свердловск на строительство Уралмашзавода. («И сейчас там идет родство», – отметит в нашем разговоре Смирнова). Борис Владимирович согласился на авантюру Нины.

На пенсию уходила, будучи не только тружеником тыла, но и ветераном труда, ударником коммунистического труда с множеством благодарностей, почетных грамот и юбилейных медалей. Времени стало больше, и Нина Федоровна с удовольствием окунулась в общение с родными, книги, садовые заботы. А еще она «жалует» большую политику: бывший секретарь партбюро БСУ держит руку на пульсе мировых событий. Ее оптимизм – не показной, а очень естественный, каким он бывает в молодости:

– Сейчас надо жить да радоваться, а не бурчать: в шестидесятые картошку жарили на воде, потому что масло давали по талонам, и его вечно не хватало, а теперь – полное изобилие, деликатесы, о которых сроду не знали. Я довольна всем: по дому хорошие соседи – удача, в саду все растет – праздник.

18 апреля нашей героине исполнится 90 лет. Объективно – выглядит намного моложе: ходит уверенно, без тросточки, хорошо слышит и забывчивостью не страдает. Недавно доктор поликлиники сделал комплимент: «Память у вас, как у Софьи Ковалевской». Почему как у знаменитой женщины – профессора математики, непонятно, но было приятно.

Она много двигается: «Прилипнешь к дивану – не отлипнешь». Сама ходит за продуктами с Максима Горького, 10, до «Перекрестка» на Берёзовском тракте, автобусом ездит за покупками в Советский микрорайон, с весны по осень – в коллективный сад. Кстати, в своем СНТ прежде была председателем и, в частности, отстроила здесь дороги. Своим темпераментом, неуемностью, фигурой и поведением напоминает героинь Нонны Мордюковой: характер стальной, эмоции фонтанируют, прямолинейная, открытая, отзывчивая и бескорыстная. Словом, настоящая русская женщина.

Она хочет оставаться женщиной, потому не позволяет себе одеваться как бабуся, следит за прической и сетует, что морщины достались от мамы, а вот сестры, которые пошли в отца, и в 80 лет без них. Племянников и племянниц просит не дарить одежду и посуду – только кремы и духи. Делится с нами семейным секретом: чтобы лицо было гладким, надо намазывать его оливковым маслом первого отжима. Возрасту не сдается, следит за здоровьем: ест много фруктов и овощей, пьет кефир смолотой корицей, потому что та убивает микробы, а за стол после шести вечера не садится.

– Пока видишь свет, то жить будешь.

Столетие не планирует отметить, а вот к нынешнему юбилею готовится. Напечет рыбные пироги, какие стряпали в родительском доме, запоет, как мама, «Очаровательные глазки, Очаровали вы меня! В вас много жизни, много ласки, В вас много страсти и огня».

– Вроде петь было некогда, но собирались в другой раз у нас колхозники: была не только беспросветная работа, но и редкие праздники.

Исполнит гостям и свою любимую «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, Головой склоняясь до самого тына?»: не зря же на фабрике в Минске в художественной самодеятельности выступала! Кстати, надо еще конфеты купить – «Мишка на Севере» и «Мишка косолапый»: их ведь до сих пор выпускают, жаль, вкус у них уж не тот, что прежде.