КРАЕВЕДЕНИЕ. Где был поселок Кедровый остров?

В запасниках Берёзовского отдела ЗАГС – сотни книг, накопленных за век. Они разнятся по формату и толщине: «худые» сигнализируют о демографической яме, в которую в очередной раз попала страна из-за экономических коллапсов, увесистые дают повод порадоваться: в тот год «жить стало лучше, жить стало веселей», потому и деток рожали.

В запасниках Берёзовского отдела ЗАГС – сотни книг, накопленных за век. Они разнятся по формату и толщине: «худые» сигнализируют о демографической яме, в которую в очередной раз попала страна из-за экономических коллапсов, увесистые дают повод порадоваться: в тот год «жить стало лучше, жить стало веселей», потому и деток рожали.

28 мая 1918 года брак заключили невеста Щипачева Агапия Михайловна с улицы Пеньковки, проживающая «у Тагильцевой» и занимающаяся паденой работой, и жених Петухов Александр Константинович с Верхне-Канавской улицы. 22 июля 22-летний Тагильцев Александр Михайлович, чернорабочий, сочетался браком с 27-летней Пермяковой Анной Михайловной, занимающейся «домашним делом». Всего в архиве отделе сохранились 22 актовые записи 1918 года, 21 – следующего года, 80 – 1924-го.

В 1921-м первой парой новобрачных (запись от 12 января) стали 23-летний чернорабочий Николай Александрович Бояринов, родившийся в Верхотурском уезде Войско-Никольской волости, и Елизавета Васильевна Савельева из Екатеринбургского уезда Берёзовской волости и завода. Словом, местная невеста с родом деятельности «хозяйство» и по социальному статусу «девица», что тогда означало «впервые вступающая в брак». Она взяла фамилию мужа, и молодожены, как отмечено на бумаге, заявили «о добровольном нашем вступлении в брак и отсутствии законных препятствий условий, перечисленных в п. 2 Декрета о браке».

Только в январе появилось в заводе 16 новых семей: Ларины, Жировины, Тупикины, Крохалевы, Поспеловы, Черных, Егожины, Щаповы… В феврале обручились Калинины, Истомины, Рогозины, Поповы, Пономаревы, Пермяковы (сплошь коренные берёзовские фамилии). Были среди них холостые и разведенные, вдовы и вдовцы. Все невесты трудились «по хозяйству», удалось найти лишь одну служащую – Клавдию Григорьевну Катаеву, вышедшую замуж за служащего Александра Ильича Петряева. Ситуация понятная: в Берёзовском заводе мужчин, у которых жены работали, считали нефартовыми и называли неработями.

Представители сильного пола добывали хлеб насущный не только в артелях, но и будучи кузнецами, сапожниками, слесарями, столярами, хлебопашцами, кровельщиками, учителями и кондукторами! Заплатив гербовый сбор, о чем свидетельствуют наклеенные в книги записей актов марки в 15, 25 копеек или один рубль 50 копеек (их перечеркивали ручкой во избежание повторного использования), они получали долгожданный документ и вели молодых жен в родительские дома. Те стояли на улицах, уже переименованных в честь прошедших исторических событий или получивших фамилии местных революционеров: Исакова, Загвозкина, Красных Героев, Советской, Пролетарской, Февральской, Уральской. Октябрьской, Коммуны. Но, как явствует из книги записей того времени, несколько улиц еще сохранили свое прежнее название: Лягушевка, Мезенцева, Большая и Красная (ее одну из последних переименуют в Кирова в 1934 году после убийства партийного босса). Несколько раз фигурирует улица Троцкого! После эмиграции главного идеолога Октябрьской революции ее переиначат. Сейчас это улица 8 Марта.

В марте трудного, голодного 1921 года решились создать «ячейку общества» 20 пар. В апреле смельчаков оказалось двое: зарегистрирован был лишь один брак. То, что жилось тогда тяжко, можно понять из записей о смерти: на 113 браков пришлось 705 умерших! В документах есть строчка о причинах смерти, так, в книге записей актов Пышминского поссовета за тот же год значатся: туберкулез, коклюш, после операции, желтуха, паралич, понос и рвота, катар желудка, а также у младенцев – «неизвестная причина», у пожилых людей – «старость». Яркая иллюстрация к уровню здравоохранения того периода.

А впереди были новые нечеловеческие испытания – война. Она еще не началась, но государство исподволь готовилось к ней. Что кроется за информацией 119 актов в книге записей с пометкой «Монетный, 1940 год», когда отдел ЗАГС относился к НКВД? Читаем в записях о рождении детей: отец – Попов Федор Васильевич, русский, 30 лет, рабочий, мать – Попова Надежда Ивановна, рабочая, дочь Мария родилась 24 марта 1940 года. Живут в Кедровом острове… У слесаря мехзавода Дмитрия Родионовича Шепеля, проживающего на острове девять лет, и повара столовой Анастасии Васильевны Ляховой, находящейся здесь на год больше, 29 марта родился сын Алексей… Отец Миши Гончарова, появившегося на свет седьмого апреля, – чернорабочий торфозаготовок Константин Михайлович Гончаров, и мама – слесарь-моторист мехцеха Александра Николаевна Квашнина, также были обитателями Кедрового острова. Судя по всему, тут располагался и колхоз, а командовал всем трудовым поселком комендант, ставивший исправно в книге актов треугольный штамп. Люди здесь пробыли от четырех месяцев до 10 лет.

Как выясняется, в сороковые годы в СССР действовала разветвленная сеть исправительно-трудовых лагерей, интегрированных в экономику страны. Значительная их часть дислоцировалась на Урале. С началом Великой Отечественной войны система подневольного труда в СССР еще более расширилась и укрепилась. В начале 1941 года в области на учете состояло около 98 тысяч трудопоселенцев. Среди них были и жители загадочного Кедрового острова.

А вот место нахождения депортированных поляков в 40-41 годах было вполне конкретным – Первомайский поселок. Умирало их вдали от родины, как видно из записей актов, много: Геля Ивановна Воляк ушла из жизни от воспаления легких, чернорабочая Софья Якубовна Жига – от паралича сердца, домохозяйки Мария Михайловна Захович и Мария Федоровна Бодан – от туберкулеза легких, Матвей Сибенович Непля и Екатерина Станиславовна Бочар – от старости. Последняя запись о конце жизни поляков датируется 14 мая 1941 года.

С 1942-го до начало 1956 года на территории Свердловской области находилось 14 лагерей, в которых размещалось около 100 тысяч немцев, венгров, румын, итальянцев и даже японцев. С 1943 года «спецконтингент» стали привлекать к работам. После окончания войны основная часть военнопленных была репатриирована. В Берёзовском осталось немало могил немцев, венгров и поляков.

До начала Великой Отечественной в актах о рождении в сведениях о матери ребенка в основном писали «домохозяйка», «на иждивении мужа», с началом войны в этих же графах появляются: «военный госпиталь», «военный завод», «в шахтах», «эвакуированная». В 41-м семьи были многодетными, воспитывали от шести до 15 наследников, в 45-м – уже от двух до восьми. Смертность с 1942 по 1944 годы в два раза превышала рождаемость. Умирали от дизентерии, воспаления и туберкулеза легких, дистрофии. Во многих случаях смерть наступала от нарушения пищеварения, плохого питания и антисанитарии. Практически половину умерших составляли дети. Большинство малышей были недоношенными и погибали в возрасте до года.

Много записей о смерти с формулировкой «пропал без вести, Так, в 1942 году пропали без вести на фронтах Великой Отечественной десятник Берёзовского хлебозавода Федор Васильевич Полевин, проживавший на Школьников, 13, Сергей Васильевич Хомяков, Никифор Васильевич Адамов, коновозчик Степан Кириллович Силантьев. «По решению суда» признаны умершими старатели Андрей Григорьевич Каркавин и Михаил Антонович Волков, машинист локомотива Василий Степанович Удилов.

Сохранилась запись о героической смерти молодого березовчанина Александра Владимировича Смагина, кочегара судна «Родина» Северного государственного морского пароходства. В 41-м пареньку было только 17 лет. Комсомолец погиб вместе с кораблем, взорвавшимся на минном поле или потопленном немецкой подводной лодкой.