ОЛЬГА КОРМУХИНА: "Я не пою сопливых песен"

Ее песни, понятные слушателям, заставляют задуматься, как евангельские притчи. На концерте певица объяснила такой выбор материала. «Вот ты поешь: «Боже, я знаю твою волю». Откуда ты ее можешь знать? Пой притчами – это будет понятнее», – предложил певице один старец. Кормухина вняла совету. 

После концерта певица нашла время и дала эксклюзивное интервью «Берёзовскому рабочему».

– Ольга Борисовна, получилось у вас сегодня людям дать крылья? Вы говорили, что после концерта у людей должны появиться крылья.

– Не знаю, это у людей надо спрашивать.

– Они зажаты сегодня были. Вы же на разных концертах поете: в храмах и не в храмах.

– Мне не показалось, что они были зажаты. Мне кажется, что они просто замерзли. И я была зажата: в начале первой песни я тоже замерзла. Потом пальто надела и сразу раскрепостилась.

– Ваша задача – какие-то крылья все равно дать...

– Ну в конце-то ведь вы видели?

– Да, полетели немного.

– Да не немного. Вы поймите, мы не на стадионе. Здесь же храм, надо сдерживать людей. И для нас это еще непривычно: мы же не католики в храмах выступать. Но батюшка большой молодец, он понимает, что в музыке сила страшная. Как ни странно, иеромонахи более тонко понимают, как музыка воздействует на людей. Может, потому, что монах – он один: вот душа, вот Бог. На самом деле, когда я пою – я монах.

– Вы – миссионер.

– Я не миссионер. Как это правильно сказать? Когда я пою, я настоящая. Понимаете, я не святой человек, когда я встречаюсь с людьми, – а люди бывают разные, – бывает очень трудно искренне улыбаться человеку, который за твоей спиной говорит про тебя гадости. Пока у меня искренне с любовью не получается. Но я собираюсь улыбаться этому человеку, потому что я помню, что я христианка и должна обнимать весь мир.

– Надо подставить щеку...

– Подставить щеку – значит, просто не ответить. Это, извините, когда в тебя кинули какашкой, ты просто не кидаешь в ответ. Вот и всё. В нашем мире это уже много. Другое дело – можно ответить добром на зло. Но не всегда получается быть до конца искренней, а вот в песнях у меня нет такого раздвоения. Может, потому, что я не пою сопливых песен.

– Сопливых песен, как в шоу-бизнесе... 

– Ну вот знаете как. Стоят ночные бабочки на дорогах. Я их не осуждаю – мне их безумно жалко: до какой степени нужно бедствовать. Я не знаю обстоятельств: может быть, она ребенка не может прокормить. Это практически смертельно раненный человек. Как можно осуждать или гневаться на него? Так же и к шоу-бизнесу нужно относиться, и некоторые это чувствуют.

– Это, как вы называете, музыкальная нечисть?

– Ну да. Дело в том, что я лучше отношусь к тем, кто откровенно поет про кровь-любовь, чем к тем, кто это делает осознанно. Лучше ты будь холоден, чем тепл. А вот эти теплые. Один иеромонах мне сказал: «Олечка, вам часто говорят, как вы, церковный человек, поете рок. Не слушайте никого. Один священник, когда в его времена распространилось очень много пошлых, скабрезных и ругательных песнопений, он на те же мелодии написал благочестивые стихи. «И вы иди и делай тако ж де».

Как ни странно, это доходит. Вот, например, к истории «Кукушки» (песня Виктора Цоя). Практически эта песня была абсолютно забыта. Меня просто попросили ее записать на одном канале, когда готовились к 5-летию смерти Цоя. И мы с Алексеем (Алексей Белов, музыкант, супруг Ольги Кормухиной – прим.ред.) сделали новую аранжировку, полностью ее перелопатив, и ее с 2011 года, по-моему, крутили на «Нашем радио». 

– До того, как ее раскрутила Полина Гагарина...

– Она была в ротации радио, в 2012-м она вышла на моем альбоме «Падаю в небо». В чем сила все-таки? Алексей, мой муж, лидер группы «Парк Горького», который написал практически всю музыку и большинство текстов, вложил в нее мощную русскую энергетику: поменял гармонию, облагородил, сделал песню более профессиональной. Плюс ко всему он написал там свое соло, вставил куски, которых у Цоя не было.

– Так ли опасна попса?

– Попса только кажется такой безобидной, а на самом деле она несет страшные вещи: она несет неправду и пошлость. Нет ничего страшнее такой, знаете, полуправдочки. Недаром от них пошло «человечек», «боженька». Когда сидит певица, которая ни одного концерта не отработала нормально – не спела живьем. Нет, конечно, бывают обстоятельства, когда отменить концерт нельзя, как какой-нибудь день города, а ты не в голосе. Но когда человек тупо чешет под фанеру, и у него нигде не ёкает, то говорить «боженька» я бы не осмелилась. А мы можем говорить только Господь Бог, потому что мы настолько далеки от него, настолько он для нас недосягаем. Я ненавижу это слово: «боженька» может сказать ребенок или бабушка старенькая, в их устах это звучит ласкательно.

– Может быть, они юродивые?

– Кто?

– Попса.

– Вы знаете, на сцене я знаю только одного юродивого – отца Ивана Охлобыстина. Больше я юродивых там не знаю – всё, досвидос. Юродивый – человек, который говорит правду. Я что еще хотела сказать. Когда во мне поднимается грех праведный, – а грех православный праведный, потому что он не на человека направлен, а на грех, – я начинаю искать маячки, чтобы не впускать в душу осуждение, зло. И мне очень помогает напоминание о том, как Александр III в свое время издал закон, по которому дети любых сословий – извозчика, сапожника, крестьянина – могли получать высшее образование. Кроме кухаркиных детей. Ленин же не просто так говорил, что будут править «кухаркины дети». Вот смотрите результат их правления. И знаете, почему это было сделано?

– Почему?

– Потому что «чего изволите?» (собеседница завернула на руку воображаемое полотенце). Готовность сделать все что угодно. Это слуга, человек, который не своей жизнью живет: он живет жизнью своего господина. На самом деле это глубоко сидит в генах. На эту тему я со многими людьми разговариваю, меня интересуют родословные, я в своей копалась. На самом деле мы – звенья одной цепи с нашими предками и с нашими потомками. Не зря говорят: от осинки не растут апельсинки.

– У вас есть что-то от бабушки, от дедушки?

– И от бабушек, и от дедушек. У меня прадедушка – георгиевский кавалер, один дедушка – герой войны, второй – тоже герой Великой Отечественной, погиб на Курской дуге. И бабушка погибла в 43-м.

– Кухаркиных детей нет?

– Ни одного. По маминой линии были купцы-старообрядцы – такие в вере твердые. Мне мама рассказала, что значит выражение «сотру тебя в порошок». Это было выражение купцов. Когда у купца брали в долг, он писал имя должника мелом на стене, на притолоке. И когда человек не отдавал деньги вовремя, купец говорил: «Я тебя в порошок сотру» и просто стирал эту запись, отдавая должника на суд Божий. Этого боялись очень. И не зря ведь говорили: слово даю тебе купеческое. Вы обратили внимание, почему большинство храмов на Руси строили купцы? И кстати, купеческие храмы не были разрушены, как ни странно.

– Сейчас храмы тоже купцы восстанавливают.

– Это не купцы. Это – бизнесмены. Я вообще за русские слова: надо говорить правильно. Не надо говорить слово «аборт» – говорите детоубийство. Не надо говорить «киллер» – говорите убийца, душегуб.

– Что у вас есть от ваших предков-старообрядцев?

– Наверно, твердость. Надо быть очень твердым человеком, чтобы жестко отстаивать свою позицию. Была такая ситуация, когда на одном концерте я должна была петь «Птицы мы». И вдруг я вижу, что в программе стоит Гагарина. Я спрашиваю, что она поет? «Кукушку». А почему она поет мою «Кукушку»? У нас законом аранжировка не защищена. На Западе они бы заплатили огромные деньги. Причем ладно. Но они пишут: Цой, Меладзе, содрав то, что придумал Лёша. Кухаркины дети теряют разум: они даже не удосужились посмотреть...

– Вы испытываете праведный гнев?

– Праведный гнев испытывает публика: столько роликов в интернете. Им должно быть стыдно, но мне кажется, что я воняю: мне приходится постоянно доказывать, что я не осел. Я спросила, почему Гагарина поет «Кукушку»? Когда мне ответили, что она больше распиарена, я просто встала и ушла. Потому что не могу в этом вранье участвовать. Если человеку самому не стыдно, что с ним поделаешь? Отсутствие стыда – это последнее.

Человек с сожженной совестью страшнее убийцы. Еще в убийце может заговорить совесть. У нас два монастыря – Оптина пустынь и Лютин монастырь – построены двумя бандитами-рекетирами, двумя братьями Оптой и Лютым, которые держали в страхе всю округу. Потом те же князья, которых они гоняли, привозили им деньги на монастырь. Люди они были хоробрые – тогда не было оружия, которое стреляло на расстоянии, и нужно было биться лицом к лицу. Только хоробрый человек может сказать себе: слушай, не так ты живешь, и вообще ты не такой. И начать восхождение. Я всегда говорю, что меня вытащила музыка, потому что я никогда не пела «сопливых» песен. Посмотрите на попсу или шансон, с чем они приходят к пению...

Во время беседы певица отказалась от чая и кофе, сказав, что не пьет ни того ни другого. Отказалась собеседница и от глотка коньяка:

– В июле будет 20 лет, как я не пью вино и не курю.

– Почему такой строгий зарок?

– Когда я только начала воцерковляться, ходила в храм, но еще пела на эстраде, я как все неофиты старалась весь мир вокруг себя воцерковить. Я крестила алкашей, их детей. Поэтому мой муж, когда меня кто-то критикует, говорит: «Вы все по богатеньким ходите проповедовать, а вы пойдите как она – по бомжам, алкоголикам». Когда мы с ним познакомились, у меня бомж в доме жил, мы его с подругой лечили. Он, бывший зек, был честный очень: просто так хлеб не ел, только когда какую-то работу сделает по дому. Но матерился страшно. Я ему говорила: «Борька, в мою комнату (где я молилась и жила, когда ушла с эстрады) не заходи». И понимаете, что такое мат. Потом, когда батюшка освящал квартиру, везде, где Боря ходил и матерился, пахло серой, а в моей комнате благоухало. Вот что такое мат. Я знаю, что это только мат, потому что в остальном он был чист, как ребенок.

– Значит, вы мат не используете?

– Нет. Только от слова «блин» не могу избавиться и ужасно злюсь на себя после этого. У меня знакомые батюшки, которые пришли в веру из рока или бизнеса, и многих шалопаев молодых из рока окормляют сейчас, придумали слово «брат» вместо «блин». Есть единственный заново построенный монастырь рядом с Оптиной пустынью. Они даже звали меня на клирос к себе, я с монахами стою пою, голос-то такой густой. И кто-то сказал, чё это у вас баба поет? И один из них развернулся: «Ты чё, брат? Совсем, брат! Ольга – не баба, брат. Она брат, брат!». Я так смеялась, когда мне это рассказали.

– Почему все-таки немного коньяка нельзя или хорошего вина?

– Понимаете, как сказал апостол Павел: всё в мире возможно, но не всё в мире назидает. Меня коньяк не назидает – я это поняла. Раньше ни текила не назидала, ни водка. Мне мой братец, который младше меня на 10 лет, сказал: пока ты держишь хоть бы одну сигарету и одну рюмку, ты не имеешь права говорить о Боге. Я задумалась: ведь он прав. От вина было легко отказаться, а от курения – трудно. Это же был особый ритуал – с утра чашка кофе и сигарета. Руки заняты.

– А почему от кофе отказались? Тоже не назидает?

– Кофе – это яд, для сосудов очень плохо.

– Давайте еще по поводу назиданий. В одном интервью вы сказали о своем муже, что до того как он пришел к Богу, у него был рок-н-ролльный образ жизни.

– И у меня.

– Можно петь рок, но избежать такого образа жизни?

– Мы сейчас так и живем.

– Это вам церковь помогает?

– Вы знаете, говорят, иногда выходит бес из человека, не находит свое место в безводном, приходит обратно и находит свое место чистым и выметенным, и приводит 79 бесов с собой, злейших себя. Это гордыня, тщеславие. Мне многие говорят: подумаешь, Бог помог, а я сам не пью и не курю. Освободился от этого греха. Я отвечаю: молодец, но награды тебе не будет.

– Ну а если не попса. Взять духовные искания Бориса Гребенщикова. Он то в буддизм, то в христианство…

– Посмотрим, он же еще живой. Иногда в самый последний момент случаются «сокровения». Не мне судить. У него наверняка есть люди, с которыми он советуется. Я знаю, что Боря был в Оптиной пустыни. Может, пока еще мешает плоть: пока сила мужская есть. Не зря говорят: блуд и вино – два главных препятствия.

– Главное, что он ищет...

– Да. Главное, что он не стоит на месте. А вот есть такой солист в группе «Пилот», у который выбрал себе псевдоним «черт». Если бы у меня была такая фамилия, я бы обязательно поменяла. А тут сам выбрал. Да еще ездит с лекциями. Там такой замес из религий. И люди сидят его слушают. Ну думаю, парень: раз – ты дурак, два – ты дурак в квадрате, потому что свою дурость еще и распространяешь. Один батюшка сказал мне: «Запомни, умный любит учиться, а дурак – учить». И когда вспоминаешь это, пыл учить пропадает. На самом деле я люблю учиться. Недавно я окончила обучение во ВГИКе, это мое третье образование. И казалось бы, я все знаю о своей профессии, но кинематография мне открыла другой взгляд – через образы.

– Ваше отношение к авторскому праву понятно. А какие законы в нашей стране вы бы еще изменили?

– Мне кажется, что у нас нужно вернуть смертную казнь, как в Китае.

– За что?

– Прежде всего, за растление. Педофилов надо казнить. Многие из них просят их казнить – они ничего не могут с собой сделать, они не могут измениться. И в таком случае казнь — проявление милосердия. Я много таких случаев знаю – мы с тюрьмами работаем. Я считаю, нужно идти к тем, кто заброшен. Поэтому мы бываем не только в детских домах – это понятно, там все бывают, но и и в тюрьмах. Есть люди, которые, совершив преступление и достигнув дна, отталкиваются и поднимаются вверх – даже выше тех людей, которые считаются добропорядочными. И есть люди, которые не смогут измениться: у них нет сил, они не верят в себя. И они просят: пожалуйста, убейте меня. Они же говорят откровенно о том, что выйдя на свободу, будут снова насиловать и убивать детей. Я считаю, что в этих случаях должен быть суд присяжных.

Однажды на острове – у меня там домик, и раньше я там часто бывала, а сейчас детей из детского дома, которые приезжали к нам на лето, раздали по семьям, детский дом расформировали (речь об острове Залита – прим.ред.) – приехал Первый канал снимать фильм. Телевизионщики удивились тому, что говорили дети. Причем там были многие дети с диагнозом идиотизм, аутизм. В жизни они бывают гораздо разумнее многих взрослых с учеными степенями. Телевизионщики спросили этих детей: «Вы любите Тётю Олю?» – «Любим, потому что она строгая и весёлая». Я к чему это говорю? Строгость нужна, дети понимают это, если это говорит им человек любящий

– На ваш взгляд, православная церковь меняется?

– Не мне судить о церкви: это очень большое понятие. Если брать церковь в смысле прихода, то все приходы очень разные. Недаром есть поговорка: каков поп, таков приход. Точно так же я могу определить, кто выступает на сцене. Покажите мне публику в зале, я скажу, кто поет. Показывают, я говорю: поет или Михайлов, или Аллегрова.

– И все-таки...

– Еще раз скажу: каков поп, таков приход. Я несколько лет пела в одном храме, у нас был батюшка, который всех привечал, кормил – и бомжей, и пьяниц. Он любовью всех обнимал. У нас была открыта трапезная, столы ломились. Летом у меня на трапезной было послушание. Мы кормили всех. Батюшка благословлял приносить одноразовую посуду. Бомжы приходили, мы и наливали суп, давали хлеб. Потом пришел другой настоятель. Строгий. Первое, что он сделал – трапезную на замок. Обед после службы – храм на замок. И сейчас такая шутка: в этом храме теперь два священника, два дьякона, два хора и два прихожанина.

Понимаете, не во всех храмах есть любовь. В некоторые приходишь: купола золотые, везде мрамор. Особенно в центре города – построенные на деньги олигархов... Знаете, как в анекдоте. Умирает олигарх, стоит у ворот рая. Ему говорят: «Куда вы? Вам по совокупности в другие ворота». – «Я храм построил». – «Деньги вернуть и все равно в ад».

И еще деньги должны быть трудом заработанные. Праведные должны быть. Я вот часовню сейчас строю царю Николаю. И как только начала строить – сразу болячки, клевета. Я Лёхе говорю: значит, все правильно, кровавые деньги должны быть. А не те, когда бабки отстегивают. Часовню надо духом воздвигать.

– Вы сегодня о санкциях говорили, о Крыме слышал одно ваше интервью. Вообще, как вы к западной цивилизации относитесь?

– Отношусь с большой осторожностью и, честно сказать, цивилизацией ее не считаю. Цивилизация есть там, где у общества есть будущее. У западного общества будущего нет. У людей, которые не хотят помнить свое прошлое, будущего не будет. Если они так упорно изгоняют Христа из своей жизни, хотя вся Европа создана была с крестом, она была христианской...

– А как же толерантность?

– Понимаете, за модными словами прячется всегда подвох. Такие слова у нас любят либерасты в расчете на то, что общество в достаточной степени дебилизировано их усилиями и стараниями. Это действительно так. Толерантность – медицинский термин, который обозначает отсутствие иммунитета к определенному заболеванию, тому же самому ВИЧ. Я считаю, что вся Европа в духовном плане поражена ВИЧ-инфекцией. У них уже нет иммунитета. Руководитель фан-клуба «Парка Горького» написала письмо Алексею: «Передайте Путину, пусть он примет нас в Россию – у нас отобрали нашу страну Германию». Это после той ночи, когда мигранты насиловали женщин с попустительства властей. Но люди-то каковы? Стоит здоровый мужик, его жену насилуют, он звонит в полицию. Русский мужик даже маленького роста не стал бы ждать полицию. Он бы костьми лег, но навалял бы. Это нормальная реакция.

Нас, русских, бьют, а мы все равно остаемся детьми и всегда с распростертыми объятиями. Приведу пример – Донецк, я была там, один мой друг иеромонах там воюет. Монах пошел воевать, не мог усидеть, а ему уже 60 лет. Так вот он мне рассказывал о том, как та сторона поступает со своими ранеными. Как только закончился бой, с той стороны уже едут по полю органы собирать у своих же раненых. Еще у живых людей! А наши этих пленных лечат, кормят. Вот в чем разница между западной цивилизацией и нашей, восточной.

– Последний вопрос нескромный. Какая у вас пенсия?

Певица пожала плечами:

– Я ее боюсь оформлять, хотя мне многие говорят, перечисляла бы кому-нибудь. Ну как-то знаете, рокерша и пенсия... Меня заслуженная артистка-то ломает, а тут пенсия.

– А звание «Королева рока»?

– О, это Жанка (Агузарова – прим.ред.). Они там все королевы, императрицы. А мне нравится звание «Наша Ольга».