ЛЕСНИК ВАЛЕНТИН.Всё, что вы хотели знать про лес, но боялись спросить

Но есть люди и даже целые ведомства, которые считают, что само наличие малонарушенных лесных территорий и старовозрастных лесов – вред для экологии и человека. И не потому, что они злые. Главная их цель – вырастить древесину, пригодную для хозяйственных нужд человека.

Валентин ШАЛАГИН, лесничий Берёзовского лесничества, приехал в наш город меньше года назад. Он рассказал «Берёзовскому рабочему» о тех проблемах, с которыми сталкивается лесничество, и представил свой профессиональный взгляд на вопросы экологии и природопользования, вмешательства в дела леса и уклад, по которому природа уживается по соседству с человеком.

– Лес для меня… Даже не скажу сразу, что он для меня значит. Бывало, неделями жил в лесу – в экспедициях по лесоустройству. Наш труд нужен для того, чтобы человека все-таки сдерживать. Если дать ему возможность, он просто не будет вылезать из леса, пока не вытащит оттуда все, до чего дотянется.
И потому за лесом нужен уход. Если бы мы не жили рядом с лесом – он и сам бы справился. Но мы живем рядом, мы с ним сложились в особую экосистему, а значит, невмешательство может этот баланс нарушить.

– Как лесники относятся к малонарушенным лесным территориям, не тронутым человеком?

– Ну, человеческое общество развивается. Города растут, шире раскидывается технологическая сеть – всевозможные коммуникации. Вы же не будете вести какой-нибудь линейный газопровод из пункта А в пункт Б по маршруту дороги? Это невыгодно заказчикам – поэтому их прокладывают напрямую. И «ненарушенных» лесов становится мало.

При том, что у нас мало нетронутых участков дикой природы, но очень много переспелых лесов, которые отжили свой срок и начинают утрачивать свои функции – по выработке кислорода, например.

– Подождите, как раз ведь старовозрастные леса основной кислород вырабатывают!

– Нет. В определенном возрасте они перестают приносить пользу экосистеме и просто начинают угнетать нижний ярус леса: молодая поросль не может вырасти без достаточного количества света.

– То есть старый лес нужно вырубать?

– Ну не совсем вырубать. Если массив утратил свою функцию, проводятся мероприятия по прореживанию леса, санитарным и сплошным рубкам.

– А мне кажется, что уж лучше сплошные рубки, чем какие-то выборочные. Лес сам способен восстановить свою структуру – не надо ему помогать.

– И что, вырастают потом березняки, осинники – малоценные породы, которые ни хозяйственных функций не выполняют, ни экологических. Зачем нам береза, которая зимой кислорода не дает?

– Как говорят ученые, кислород, которым мы дышим, производят южноамериканские джунгли.

– Основную массу кислорода производят, кстати, сибирские леса. Хвойные массивы растут круглый год. В тропиках леса тоже растут круглогодично – но углекислого газа они производят едва ли не больше, чем кислорода.

– В прошлом году горело много лесов в Сибири. Потеряны тысячи гектаров. Кто виноват и что делать?

– Ну а кто в этом виноват? Люди и виноваты. Приходят в лес и разводят костры или кидают стеклянные бутылки. Солнце сквозь стекло может зажечь траву своими лучами запросто. Многие думают – зачем отходить от поселка к оборудованной свалке? Выходят за черту поселения и оставляют вот так.

Много пожаров произошло по вине людей – кто-то, может, и специально поджигал, а кто-то просто делал привычные дела. Год выдался сухой, и то, что в другие времена природой как-то «переваривается», в прошлое лето обернулось пожарами.

К тому же сейчас практически нигде не ведется сенокос, который в былые годы проводили регулярно. Во многих деревнях даже коров не держат, траву косить незачем, а раньше ее снимали – она не успевала пересохнуть, и травяной покров возобновлялся. Таких больших полевых пожаров не было.

А сейчас стоит человеку прийти в рощу, разбить лагерь и неосторожно обойтись с костром, как единственный порыв ветра может распространить огонь на деревья. Причем многие люди не специально это делают. Когда выпил на свежем воздухе – вряд ли задумаешься о пожарной безопасности.

Причем как-то подействовать на людей почти нереально. Выезжали в старопышминские леса с полицией, выписывали нарушителям штрафы – а люди не учатся. Я все лето работал в лесах – предупреждал людей, чтобы костры не разводили. Но я уехал – и как проконтролировать каждый шаг каждого посетителя леса?

– Почему люди так относятся к природе?

– Потому, что вину в причинении вреда лесу доказать сложно. Да и штрафов по-настоящему больших нет. Отказов в возбуждении дел очень много.

Однажды мы приехали на пожар около Сарапулки, 4 километра от населенного пункта. Кто-то развел костерчик, четыре гектара леса погорело. Лес старый стоит, только немного обгорел по низу, был бы молодняк – выгорел бы полностью. А если был бы ветер – пожар пошел бы по верху, а это уже другое дело. Мы же стараемся останавливать огонь по низам. Могу сказать, что наша авиабаза не зря свой хлеб ест. Конечно, не обходится без конфликтов со всякими ведомствами, но я считаю, что не конфликтует тот, кто ничего не делает.

Конечно, на всю работу рук не хватает. Сотрудников у нас очень мало – на 30 000 гектаров приходится три человека. Лесничий, то есть я, мастер да водитель. Впрочем, так сейчас во многих структурах – что в полиции, что в медицине, что у нас – все едино. Работников мало, объем труда на каждого человека увеличивается. А там, где растет объем работы – трудно проследить за качеством.

– Вы говорили про старовозрастные леса, что они не представляют ценности. Почему?

– Они начинают осыпаться, со временем гнить. Появляются заболевания леса – в этом проблема. Леса ведь несут защитную функцию – принимают в себя всяческое загрязнение из городов, всевозможные выхлопы. Подмечено, что в городе, среди выхлопных газов и смога, человек живет меньше, чем в деревне. Так же и лес.

– Но подождите. Есть, например, на севере Урала заповедник «Денежкин Камень», значительную часть территории которого занимают такие леса. Работники заповедника считают свои леса как раз самыми ценными.

– Мне доводилось видеть особо защитные участки леса в Тугулымском районе, так называемые генетические резерваты. Вы не представляете, какой там бедлам! Деревья падают сами, их никто не трогает. Но при этом соседние участки начинают заражаться. Грибковые заболевания, некроз древесины – всего этого в достатке.

– А вы в заповедник съездите – такого лесного бедлама вы еще не видели! Но это – естественное, эталонное состояние. Это сильный лес, и он не собирается помирать от короеда и некрозов.

– Давайте не будем трогать лес и перейдем на пластмассу. Ну, тогда придется и печки в деревнях пластмассой топить, не везде теплопровод протянут. Дома будем строить из кирпича, хотя это не дешево. Ну, можно представить, как подскочит себестоимость строительства даже маленького деревенского дома.

Лес – это народное достояние Российской Федерации. Он нужен нам, как нефть и газ. Они же тоже природные – может, и от них откажемся?

– А эти заповедники тогда чем занимаются? Зачем лес оберегают? Какой от них толк, если леса нельзя пустить на «табуретки»?

– Исторически так сложилось. Их задача – заниматься наукой, букашек всяких изучать. Что касается нетронутого леса – это очень интересная экосистема, которую также нужно изучать.

– Какие леса в Берёзовском?

– Хвойные в основном. В северной части появляются ельники, в остальном господствует сосна.

– Давайте поговорим о нарушениях. За какие проступки в лесу накажут?

– За разжигание костра в пожароопасный период, например. Причем, если от непотушенного костра разойдется пожар – это будет уже уголовное преступление, уничтожение леса. И наказание будет предъявлено за каждое загубленное дерево.
Грибы, ягоды, лекарственные травы, шишки собирать можно только для личного пользования – не для производства или продажи. Незаконная продажа без уплаты налогов – нарушение закона, и этим занимается полиция.

– Бабушки на рынках, получается, нарушают закон?

– Так-то да.

– С дикороссами все понятно. А если я спилил сосну?

– То же самое, что сожгли ее или даже сломали. Вы нарушили закон.

– А если «сухару» подобрал для туристического костра?

– У сухостоя есть ликвид. Значит, государство должно этот ликвид переводить в деньги. Это копейки, конечно. Но уборка сухостоя и валежника – это мероприятие, на которое необходимо получить разрешение. Если решили сами «прибраться» в лесу – нарушили закон. Но это само дерево считается сухостоем, а опавшие ветки и кора – не учитываются. То есть их собирать на растопку или для иных целей никто не запрещает.

– Что еще я могу нарушить, зайдя в лес?

– Вы можете выкопать яму и тогда точно нарушите почвенный покров. Всё, что ниже почвенного покрова – недра, и относится к министерству природных ресурсов. Вести капитальное строительство в лесу тоже запрещено – это и самозахват территории, если у вас нет соответствующих разрешений, и порча почвенного покрова. Много таких нарушений в садовых товариществах: очень уж любят отодвигать заборы «подальше в лес».

– Животные, насекомые, птицы и другие гады вас не касаются?

– Очень даже касаются. Даже уничтожение муравейника считается нарушением. Но только уничтожение – поджог или закапывание. Если вдруг, убегая от кабана, вы наступили ногой в муравейник – насекомые его восстановят и будут жить дальше. Слава богу, что у нас есть общество охотников и рыболовов, иначе заниматься вопросами охотничьего хозяйства пришлось бы лесничеству.

Кстати, загрязнение водных источников маслом и всяческой химией тоже караются законом и мы за этим следим. Впрочем, вред, причиняемый лесу транспортом – это сложная тема.

– В последнее время квадроциклы и снегоходы превратили наши леса в проспекты. Неужели вы не считаете это вредом?

– У нас ведь свободный доступ населения в леса, а доказать, что вред был причинен конкретным квадроциклом, не всегда возможно. Разве что в пожароопасный период мы обязываем всех водителей, ходящих в лес, устанавливать специальные системы на выхлопную трубу.

Самые частые нарушения природоохранного законодательства – самовольное возведение на лесных территориях избушек и порча почв. Знаете ли, дураков у нас на сто лет припасено.